Почему мы так редко ходим в походы? Ведь у нас в стране есть все необходимые условия для этого: огромные необжитые территории с изумительной девственно чистой природой и полное отсутствие дорог и каких-либо коммуникаций. Этим летом мне посчастливилось принять участие в сплаве по Средней Катуни в Горном Алтае, и это было одно из самых увлекательных путешествий в моей жизни.

После четырёхчасового ночного перелёта из Москвы в столицу Алтайского края и перевода хронометров на 3 часа вперёд, мы оказались в Барнауле, а наши организмы во временной прострации — на биологических часах была глубокая ночь, а перед глазами уже сияло утреннее солнце. Тут же погрузились в микроавтобус, осмотрели из окна Барнаул, прослушали небольшой рассказ нашего гида Кати о городе, заехали позавтракать и направились в сторону города Бийска, на въезде в который раньше красовался плакат с творением неизвестного копирайтера с недюжим чувством юмора или полным отсутствием мозга со словами «Здравствуй, Бийск и Бия-мать!»

По пути заскочили в деревню Сростки, славу которой принёс её уроженец — актёр, режиссёр и писатель Василий Макарович Шукшин.

Не будучи большим поклонником его таланта и творчества, по-прежнему пребывая в некотором анабиозе после перевода часов, я, признаюсь, испытал огромное облегчение, когда выяснилось, что в понедельник музей его имени не работает (как впрочем, почти все музеи России по понедельникам).

Далее мы по знаменитому Чуйскому тракту двинулись в сторону деревни Барангол. По пути останавливались для того, чтобы закупиться сувенирами. Делать это в первый день достаточно непривычное решение, но у нас не было другого выбора, поскольку обратный путь в аэропорт нам предстоит совершать в ночи.

Купили знаменитого алтайского мёда, забористой медовухи, оберегов из прессованного кедрача со старославянскими рунами, не обошлось без магнитиков, я также приобрёл аутентичный музыкальный инструмент — комус. Надежда научиться более-менее полноценно владеть хотя бы самым простым музыкальным инструментом не покидает меня до сих пор. На базе в Баранголе мы пообедали, а после Катя торжественно отрапортовала главному инструктору Анне Семеновне о готовности нашей группы выйти на маршрут. Всем на дорожку предложили испить компота «с сюрпризом». Пока я тщательно выискивал в плавающих в крепком алкогольном напитке ягодках спрятанную пуговицу или что-то похожее по аналогии со «счастливыми пельменями», оказалось, что наличие в компоте водки — это уже и есть «сюрприз». А я-то уж подумал, что на Алтае компот без водки просто не считают за компот.  

Не успели наши задницы из квадратных превратиться обратно в округлые, как мы двинулись дальше в сторону Каракольского природного парка «Уч-Энмек».

На одной из остановок Катя грозно предупредила нас, что мы неминуемо удаляемся от цивилизации и как следствие — всех магазинов, так что, если нам в походе понадобится что-либо, то нужно купить это сейчас. Особый акцент она сделала на водке. По лицу её блуждало смятение, ей как женщине не хотелось, чтобы мы много пили, но как опытному инструктору и гостеприимной хозяйке не хотелось, чтобы мы испытывали недостаток чего-либо. Мы, не имеющие опыта закупок подобного рода на продолжительное время, но отчётливо знающие русскую истину «Сколько не возьми, всё равно будет мало», оказались в затруднительном положении. В унисон скрежетали извилинами и синхронно чесали затылки, разглядывая прилавок заставленный продукцией с незнакомыми, но оригинальными названиями «По граммульке», «Катуньские пороги», «Водка дудка». Главное в этом деле абстрагироваться от пугающего объёма, который ты видишь перед собой и попробовать трезво оценить, сколько водки тебе может понадобиться в течение пяти дней и не сомневаться, что она понадобиться. Мы в итоге не справились с задачей и взяли всего по 2 литра водки на нос. Но об этом позже.

Непривычные человеку из средней полосы горные пейзажи будоражили воображение. Склоны были поочерёдно усеяны то берёзами, то кедрами, то соснами, на равнинных участках трава сплошь была одной высоты, словно тщательно пострижена газонокосилкой. Повсеместно паслись те самые газонокосилки и удобрители – бесчисленные стада разноцветных коров, периодически перекрывающие движение на узкой дороге. Вдалеке иногда показывались стада маралов, пасущихся на огороженных пантовых фермах.

Добравшись до Уч-Энмека, разместились в четырёхместных аилах (жилищах похожих на юрты), сходили в баню и вылезли на ужин.

Потчевали нас сплошь алтайскими блюдами с замысловатыми и абсолютно незапоминаемыми названиями.

Была кровавая колбаса, варёная баранина, бульон, пресный сыр, какие-то десерты из молока и ягод, даже вонючая алтайская водка из молока — арака. В ней всего с десяток градусов, но коренным жителям больше и не надо, у них как и у народов крайнего севера печень не вырабатывает (или вырабатывает недостаточно) фермент расщепляющий алкоголь.

В связи с такими биохимическими особенностями организма в среде сибирских аборигенов отмечается быстро вырабатываемая зависимость к алкоголесодержащим напиткам. Говоря проще, со стакана водки алтайцы становятся безумными алко-берсерками и могут в таком состоянии находиться довольно продолжительное время.

На огонёк к нам заглянул широко известный в узких алтайских кругах исполнитель традиционных песен Керкемен. Волшебным образом ему удавалось при горловом пении одновременно издавать по 2-3 различных звука: он гортанно гудел, губы его при этом производили высокий то ли гул то ли свист, при этом периодически он исполнял партию охотничьей собаки лающей на медведя из народного эпоса и это всё под аккомпанемент народных струнных и смычковых инструментов, а также комуса, на котором Керкемен не только играл, но и имитировал звуки завывания ветра и топота лошадиных копыт, — в общем, полный отвал башки и Dolby Surround. Распечатав две бутылки водки из неприкосновенного запаса за дружеской беседой не заметили как на деревню упала тяжёлая беззвёздная ночь. Вслед за ночью упали и мы, спали без задних ног.

На следующее утро я обнаружил, что всё наше селение буквально усыпано сусличьими норами из которых их хозяева периодически вылезают и с любопытством наблюдают за прибывшими постояльцами. Я решил посостязаться с сусликами в любопытстве, нацепил фотоаппарат и стал полуползком подбираться к ним поближе.

В итоге я-таки получил фото сусликов, а все остальные получили забавные фото меня, охотящегося за фотографиями сусликов.

После завтрака отправились на экскурсию в долину Каракол. Нашим экскурсоводом в эту священную долину был Анатолий из одного из наиболее многочисленных племён — тёлёсов. Анатолий перед экскурсией усадил нас в беседке и для полноты понимания происходящего посвятил в некоторые тонкости народного эпоса и истории Алтая.

Алтайцы, коих в настоящий момент насчитывается около 62 000 человек, в большинстве своём сочетают официальное христианство с язычеством, согласно которому в различных предметах и местах обитают духи, с которыми лучше никогда не ссориться и держаться довольно почтительно, поскольку если некоторые из них способны человеку лишь мелко напакостить, то другие могут отнять жизнь. После рассказа всё сразу стало ясно и про ленточки на деревьях и про правила поведения в долине.

Пасторальные пейзажи священной долины вызывали желание фотографировать всё вокруг. Казалось, можно щёлкать от бедра и всё равно будут получаться сплошь шедевры.

В долине сохранились наскальные петроглифы гунно-сарматского периода IV-V веков нашей эры — на удивление хорошо сохранившиеся высеченные стада оленей, коз и сценки охоты с луком.

Наивная живопись по сути, но если вдуматься, сколько ей лет, то невольно погружаешься в размышления о том, каково было жить в те далёкие времена.

На этих же голых камнях произрастает нереальное количество разноцветных растений. Похоже на коралловый риф, но только безводный и высокогорный.

Подъехав к комплексу курганов Башадар, Анатолий стал заметно серьёзнее. Древние скифские курганы, часть из которых до сих пор не была вскрыта. 

Звенящая тишина, тёплый ветер, медленно переваливающиеся через горы облака, неказистые краснокнижные эдельвейсы, запах ароматного чабреца и вездесущие суслики, устраивающие свои норки под камнями, образующими кольца вокруг курганов.

На вершину горы Уч-Энмек алтайцы никогда не поднимаются, опасаясь побеспокоить духа долины.

На обратном пути наш экскурсовод сокрушался по поводу нового закона об охоте, который никак не вяжется с привычными местным жителям устоями. Жаловался на то, что в республике в настоящее время развелось очень много волков за отстрел которых дают 1500 или 3000 рублей за самца или самку соответственно.

Пообедав отправились дальше в горы, через перевал Чике-Таман в направлении устья реки Большой Яломан, где мы познакомились с нашими инструкторами и впервые сели в рафты. Все ненужные в лесу вещи мы оставили в машине и отправили обратно на базу. 

В своём рюкзаке я оставил все деньги, телефон, часы и для пущей дикости приключения даже бритву. Единственными достояниями цивилизации в моём драйбэге остались фотоаппарат (ну уж без него я совсем никуда) и налобный фонарик (а без него никто никуда). После инструктажа и облачения в спасательные жилеты и каски нам предстояло нехитрое тестовое задание — переправиться с одного берега Катуни на другой к месту нашей сегодняшней стоянки. Долгие проводы, лишние слёзы — процесс расставания с любимыми электроприборами и упаковка непромокаемых мешков занял больше времени, чем всем хотелось, поэтому наш мини-сплав начался аккурат одновременно с шикарным ливнем. Выводом  десяти минут на воде послужило обоснованное предположение, что легко не будет: опыта сплавов ни у кого нет, команда друг с другом толком не знакома, «сгребаться» придётся интенсивно, потому что завтра нас уже ждёт первый серьёзный порог.

Промокшие от дождя и от того, что нас успело на одной из шивер хорошенько освежить волной с левого борта, мы выгрузились на стоянке Яломан (также именуемой местными водниками Наркоманская поляна). Под усиливающимся холодным проливным дождём к нам подошёл «нарядный» дядя Серёжа с пластырем на лбу и стал помогать ставить палатку. Несколько минут мы безуспешно старались воткнуть колышки в каменистую землю, справились, расстегнули вход и поняли, что внутреннюю палатку и верхний тент мы поставили криво относительно друг друга и попасть внутрь нам не удастся. Дядя Серёжа резонно заметил «Да и хер с ней» и предложил нам переместиться под большой тент, шлёпнуть по стаканчику для согрева, чем мы немедля и занялись. Слово за слово дождь закончился, ужин приготовился и мы приступили к активному знакомству. Согласно алтайским традициям первый глоток самодельного лимончелло вылили на землю в угоду местным духам, а далее по очереди стали рассказывает что-то о себе, отпивать из большой кружки, говорить «чой-чой», и передавать тару дальше. Незаметно стемнело, инструктор Никита достал из кустов не какой-то там рояль, а целый оркестр в виде блок-флейты, гитары, балалайки, комуса и других инструментов и на всём этом по очереди играл. Кто умел, аккомпанировал ему на тамбурине или гитаре, я оккупировал самодельный маракас из пластиковой бутылки и риса. Чой-чой за чой-чоем все сыгрались и спелись, Вася устроил акустический кавер-концерт Rammstein, Рома с Никитой исполнили уматный этно-транс на балалайке и комусе, вспомнили репертуар группы 5’nizza, Ленинграда и к трём часам ночи даже те, кто ещё не успел растерять столичный апломб и снобизм в обнимку со всеми горланили Виктора Цоя, наступая на спящих под ногами в спальных мешках инструкторов, поскольку вновь начавшийся дождь загнал всех обратно под тент. Спалось на камнях непривычно, жестко, но благодаря чудодейственному алкоголю вполне терпимо.

Погода с утра была отличная, все позавтракали, выпили кофейку, перелили всю водку из стеклянных бутылок в заранее приготовленные пустые пластиковые.

Погоняли стаи саранчи встающей на крыло, собрались, позагорали и распределились по рафтам. Когда ты не знаешь, что тебя ждёт — тебе не страшно. Ну что это, думаешь ты, ну вода, ну речка, ну надувная лодка какая-то. Все рассказы инструкторов о том, как в порогах погибают люди, как они сами переворачивались, на тебя не действуют. Ты просто не можешь в первый день сам себе нарисовать эту опасность в воображении, потому что тебе не из чего строить эти картинки.

Первый тревожный звоночек и отложенное понимание случилось, когда нам рассказали про дядю Серёжу и его вчерашнее состояние. За этим дружеским прозвищем скрывается Сергей Муравьёв — один из пяти самых опытных каякеров России. И под пластырем у него на лбу скрывался, как я успел заметить утром, свежий шов в 6 стежков, а рассечение он получил аккурат к нашему приезду на не самом сложном пороге Чемальская труба на Нижней Катуни. Его катамаран перевернулся, каска съехала на затылок и он кверх ногами приложился лбом о камень. Никита, оказавшийся не только человеком-оркестром, но и практикующим врачом-травматологом в отпуске и нашим походным врачом по совместительству, в отсутствие анестезии дал дяде Серёже стакан водки и на живую сделал ему походную операцию (постараюсь достать видео этого зрелища, говорят это что-то уморительное). Если даже самые опытные водники не застрахованы от такого, то что уж говорить о нас…

В составе нашей флотилии были два рафта.

Распашка — шестиметровый рафт, гружёный всеми нашими шмотками, с жёстким каркасом и двумя огромными вёслами. Непоколебимый Денис в одиночку умудряется им управлять.

Страховка: суровый Илья на каяке...

... и дядя Серёжа с Романом на катамаране. Они первыми проходили пороги, показывая наилучшую траекторию движения капитанам рафтов Никите и Васе, и ждали вниз по течению, чтобы в случае чего ловить вывалившихся нас или то, что от нас останется. Заново прослушали вводный курс, запомнили команды: вперёд, табань (назад), скорость (выложись на полную и греби что есть сил), держись (все прыгают в центр рафта и держатся за что только можно), чалимся (причаливаем), отдыхай или стоп. Уяснили, что «весло — это честь водника» и терять его нельзя ни в коем случае. С теорией всё было ровно, а вот с практикой как-то стало клеиться не сразу. Катание на лодочках на пруду в парке Горького в корне отличается от техники гребка на рафте. Тут ты сидишь на одном из бортов, держишь весло как лопату, которой хочешь одним движением отсечь голову фашисту, напавшему на вашу деревню, втыкаешь его в воду ровно таким же макаром, вертикально вниз, и подтягиваешь всем телом рафт к веслу. Гребёшь ты в большей степени задницей, а не руками (некоторые ей ещё и думать умудряются). Освоив с грехом пополам эту науку, нам предстояло научиться выполнять все команды сидящего на корме капитана Никиты быстро и синхронно. Не всегда безупречное чувство ритма помноженное на неидеальную физическую форму городских жителей мешало нам грести всем одновременно, а это в общем-то главная задача команды, поскольку одиночные разрозненные гребки очень незначительно влияют на набор рафтом скорости, но могут существенно изменить его траекторию, что в итоге может обернуться плачевными последствиями.

В шиверах нас изрядно болтало и заливало водой, как «закалывать» волну пока никто не понял, к первому серьёзному испытанию — порогу Ильгумень (в переводе с алтайского «Большая вода») — мы подходили со словами Никиты: «Точно кильнёмся». Зачалились перед порогом, прошли вперёд по течению, чтобы осмотреть с берега все опасные места. Капитаны заметно волнуются, хотя и стараются не подавать виду, чтобы не посеять панику на корабле. Туристы спокойны и беззаботны, мы ещё не видели «большой воды». Задача капитанов очень непростая: с одной стороны нужно чётко и технично пройти пороги, мимо всех наиболее опасных «бочек» и валов, но всё мастерство такого прохождения способны оценить только профессионалы. Туристам же необходим драйв, экстрим, полные штаны адреналина и брызги холодной воды в лицо — и капитану нужно поймать грань между этими крайностями, выбрать такую траекторию, чтобы туристы не заскучали, но и не умерли в очередном водовороте. Ему нужно реагировать на секунду раньше, чтобы успеть дать команду, нужно прогнозировать ситуацию, «читать воду». А «чтение воды» — премудрость, которой не учат даже в академии водного транспорта, это приходит только с опытом. Полагаю, ответственность за чужую жизнь – это серьёзный стресс (пусть мы и подписали бумаги о том, что знакомы с техникой безопасности и т.д.).

В зависимости от уровня воды в реке разные пороги ведут себя по-разному: одни при большой воде заливает полностью и они становятся совсем гладкими, другие же набирают полную мощь воды и на поверхности вырастают огромные бочки, хлопушки, водовороты и пузыри. Другие наоборот опасны по малой воде, когда вода максимально приближена ко дну и на огромной скорости повторяет весь неровный рельеф дна.

Все тонкости уточнены, грузимся в рафт, затягиваем шлейки на ногах, «Все табань», «Лево вперёд, право табань», «Все вперёд!», «Скорость!», «Стоп!», «Все вперёд!», «Чалимся». Это пролетело так быстро, что мы почти ничего не успели понять. У тебя нет времени думать, ты превращаешься в реагирующий на команды инструмент в руках капитана. Крепко держишь весло и смотришь преимущественно на сидящих перед тобой членов команды, чтобы грести с ними в такт, несколько раз загребаешь веслом воздух, смотришь вниз и понимаешь, что вода где-то в полутора метрах под вами, поднимаешь глаза и видишь, что впереди на вас движется трёхметровая стена воды, капитан кричит «Скорость!» и ты начинаешь грести изо всех сил, сбивая дыхание, потому что если ваш рафт не заберётся на гребень этой волны, то она вас просто перевернёт. Но первый порог позади, Никита даёт команду «Вёсла вверх!» и поздравляет нас с прохождением порога Ильгумень. Все взбудоражены, зрачки расширены, глаза блестят, костяшки рук белеют от того, что ты до сих пор не можешь ослабить хватку на своём весле. Мы потихоньку приближаемся к пониманию того, что это за поход. Впереди нас ещё ждал длинный Кадринский прорыв, пороги в котором  ещё не раз напомнили нам поговорку «Очко водника в момент прохождения порогов  способно перекусить лом», перемежающиеся длинными неспешными переходами на струе, во время которых мы травили анекдоты и лицезрели умопомрачительные пейзажи горного Алтая. «Властелина колец» без какого-либо ущерба для зрелищности картины можно было спокойно снимать здесь, а не в Новой Зеландии. Я очень сожалел, что в моём арсенале не было водонепроницаемого бокса для фотоаппарата, но понимал, что надо выбирать что-то одно: либо идти балластом на распашке и фотографировать, либо уж самому поучаствовать в этом месиве с веслом в руках.

По-хорошему, конечно, в такой поход нужно идти с друзьями. С самыми близкими. С теми, с кем ты будешь рад оказаться запертым в бескрайних и безлюдных таёжных лесах, в которые падают ступени космических кораблей с Байконура, с кем ты будешь горланить песни под гитару до рассвета, кого без лишних душевных смятений ты сможешь приложить матерком и ушатать веслом по каске, если он будет ебланить в порогах.

Остановились на стоянке с названием «Генеральская поляна». Пороги и стоянки называют преимущественно сами водники, которые первые их прошли или обустроили. Нередко случается, что стоянки носят несколько имён и в разных компаниях водников их называют по-разному, но всё равно все знают о каком именно месте идёт речь.

 

«Генеральская» без каких-либо этимологических разъяснений на все сто процентов соответствовала своему названию: широкий природный пляж с белым речным песком, небольшая тихая заводь на повороте реки, много древесины и топляка для костра и огромная поляна земляники. Погода была замечательная (хотя в горах она меняется так же быстро, как настроение у шизофреника), поэтому мы решили внести коррективы в наш походный план и провести днёвку завтра, а не через день.

Наученный опытом сна на камнях, в этот раз я решил поставить палатку на более мягкой поверхности. Чтобы не губить зря природу, не ругаться с духами и вообще не совершать лишних движений, решил не рвать никакого лапника, а просто поставил палатку на большой поляне дикорастущей конопли. «Содержание канабиоидов крайне низкое», — перехватил мой взгляд врач-Никита. «Ну и ладно, зато мягко, — подумал я — да и приятнее как-то».

Вечером нас ждало мясо тушёное в пиве и новая большая кружка лимончелло. Обсуждали первый день на воде, задавали вопросы уже осмысленно, советовались, пели матерные частушки. В путешествиях я стараюсь спать как можно меньше. Каждую минуту бодрствования я впитываю информацию, аккумулирую ощущения, изучаю окружение, природу, людей. Выспаться я успею и дома, и мне будет, что посмотреть в своих снах. Все ночные посиделки — это моя стихия. Я не большой поклонник походно-гитарного репертуара, но я большой фанат общения.

Утро было на удивление добрым. Главными опасностями в этот день для нас были палящее солнце, огромное количество оставшегося алкоголя, клещи и змеи. Прививки от энцефалита мы все сделали заблаговременно, и укусы клещей нам, в общем, были не страшны, а вот от яда обитающего в этих краях щитомордника, как уверяли нас инструктора, противоядия на территории СНГ не разрабатывали. Верится с трудом, но проверять никто не хотел, поэтому в туалет ходили с осторожностью. Анекдоты про отсосать яд вспомнили все.

За завтраком бодрый Вася, с которым мы встречали рассвет за кружечкой водки, спросил «Кто хочет попереворачивать катамаран?» Выбрав в далёком прошлом жизненным девизом фразу «Всегда ввязывайся в истории!» героя Квентина Тарантино из фильма «Четыре комнаты», я первым взметнул свою руку в небо. Возможность покататься на катамаране вообще не предусматривалась в ходе нашего путешествия, поэтому я за неё уцепился сразу, хотя Вася и предлагал не кататься, а переворачиваться.

Через несколько минут я облачился в неопреновый гидрокостюм, надел спасжилет, каску, взял весло и отправился к заводи, где меня уже ждал Василий, улыбаясь своими рыжими усами. Катамаран более лёгкий и более манёвренный, чем рафт, но для управления им нужно очень хорошо знать и чувствовать своего напарника. Не успел я и привыкнуть, как Вася забрал у меня весло, спрыгнул в воду и сказал, чтобы я обхватил ногами раму катамарана и перевернул его на себя. Перспектива оказаться под катамараном в холодной воде не очень радовала, но чёрт подери, я сам на это подписался. Засовываю ступни под раму, вытягиваю руки перед собой, чтобы не получить перевернувшимся катом по голове, и отклоняюсь назад.

Выныриваю ошарашенный и окончательно протрезвевший, с тридцатиградусной жары я окунулся в десятиградусную воду, наглотался воды, несмотря на то, что тщательно задерживал дыхание, гребу к двойке, подспудно представляю каково оказаться в таком положении в пороге, когда вода несёт тебя со скоростью около 20 километров в час на камни или затягивает в бочку, в которой твоё тело может крутиться ещё не один день, пока не развалится на части. Снова забираюсь на двойку, потому что мне предстоит перевернуть её обратно в нормальное положение. Второй раз я уже готов к погружению и даже получаю удовольствие от того как ухожу под воду, в густую холодную тёмную толщу Катуни. Ещё раз перевернули катамаран вдвоём с Василием, для закрепления результата и можно считать основы самоспасения на двойке у меня теперь есть.

Был слегка озадачен, найдя в лесу сугроб снега, присыпанный опавшей листвой. Завтра по календарю уже июль, а тут снег лежит на тридцатиградусной жаре.

После обеда решаем с Виталькой, Андрюхой и Никитой пойти половить рыбу. Сейчас конечно не самый сезон, ледники начали таять не так давно, вода ещё достаточно мутная, рыбе плохо видно наживку. Вот ближе к августу, когда вода в Катуни становится кристально прозрачной и приобретает бирюзово-изумрудный оттенок, как какие-нибудь озёра в субтропиках, тогда хариусы и таймени клюют один за другим. Позакидывали удочки с хитроумной приманкой натянутой между двух поплавков около часа, поняли, что наши шансы поймать хоть что-то равны возможности проснуться в палатке в обнимку с йети. Не способствовали успеху и китайские удочки, катушки которых ломались прямо на глазах. Все три. Бракоделы из Поднебесной по-моему достойны звания главных защитников дикой природы. Добыть в личную коллекцию красавцев-хариусов с радужными плавниками пока не удалось.

 

Завтра нас ждёт один из самых сложных порогов на Средней Катуни — Шабаш (4 категории сложности из 6), поэтому пройти самоспас на рафте должны все. В этот раз инструктора не дали никому времени на то, чтобы одеть гидрокостюмы, усадили всех в один рафт и объяснили, что сейчас все должны будут перевернуться и оказаться под рафтом, там будет темно, но будет достаточно места для того чтобы всплыть и дышать там до того момента, пока два инструктора не перевернут рафт обратно. Я решил, что мы будем переворачиваться по очереди, сначала сидящие с одного борта, потом с другого и поэтому, когда Рома с Денисом сидевшие передо мной спрыгнули в воду, нырнул за ними. Запихивать меня обратно уже не было смысла, поэтому я просто отплыл подальше, чтобы не мешать. Рафт переворачивается, накрывает всех сидевших в нём, инструктора забираются наверх, тянут за верёвки и… одна из верёвок рвётся. Тут оказывается, что я не так уж и зря спрыгнул в воду и мой вес пригодится, чтобы переворачивать рафт обратно, а то под ним скопилось уж больно много народу. Меня втягивают на дно рафта, я чувствую, как наступаю кому-то на голову, снизу раздаются недовольные вопросы, почему мы так долго возимся. Понимаю всеобщее недовольство, без гидрокостюма в такой воде мышцы начинает сводить уже через несколько секунд. Привязываем верёвку заново, тянем втроём и переворачиваем рафт обратно. Все счастливы. Туристы, что наконец выбрались на свет. Инструктора — что никто не дезертировал и не стал выплывать из-под перевёрнутого рафта раньше времени. В глазах всех «спасённых» теперь читается некоторое понимание опасности их похода, которого не было до этого момента.

Чтобы никто не заболел после водных процедур, устанавливаем походную баню. Полдня на берегу разводили костёр, нагревая большие речные камни. К вечеру они раскаляются чуть не до бела. Нарезали берёзовых веников, замочили их и пошли париться. Вместо описания вот вам моё резюме: это был один из лучших походов баню в моей жизни. Да уж чего там скромничать — лучший! По атмосфере, по необычности, по жару, по фану. Поддали немного пивка на камни, баня-палатка стала наполняться горячим паром с хмельным ароматом, похлестали друг друга вениками и выскакивали прямиком в Катунь, где пару часов назад отрабатывали «самоспас». Десятиградусная вода после бани как парное молоко.

Для пущего веселья переворачиваем один рафт, брызгаем на него воды и катаемся как с горки в реку. Это… Это… Да что там, просто завидуйте. Вечером стандартная программа: чой-чой и ча-ча-ча. Поход проходит на контрастах: днём спорт — вечером водка, палящее солнце контрастирует с ледяной водой, расслабленный сплав сменяется напряжённым прохождением порогов.

На следующий день нас ждало прохождение порога Шабаш (название говорит само за себя) — одного из самых трудных на маршруте. По мере нашего приближения к нему, погода решила добавить драматизма и сгустить краски, начал накрапывать дождь.

Информация о том, что в прошлом году в период аномально высокого уровня воды только за 10 дней июля на этом пороге погибло 23 человека, не добавляла оптимизма и энтузиазма. Зачалились перед порогом, провели рекогносцировку на местности.  Ситуация осложнялась тем, что порог состоит из двух ступеней, и стоило нам кильнуться (перевернуться) в первой ступени, возможности зачалиться у нас уже не будет. Следовательно, все кто не утонут в первой, поплывут во вторую ступень, вися на своих спасжилетах. Катя сказала, что всех нас очень любит, но жизнь любит больше и поэтому ждёт нас после первой ступени на берегу. Посмотрели как прошла порог страховка: двойку мотало на волнах, как спичку в весеннем ручье, Илюху на каяке перевернуло ещё на подходах к первой ступени, но он быстро вернулся в нормальное положение. Все шумно сглотнули. Мы доукомплектовали мужиками состав и погрузились в рафты. Пью из реки, зачерпывая воду ладонью, ловлю себя на том, что мысленно прошу прощения у Катуни за то, что так небрежно сегодня утром сплёвывал зубную пасту в воду. Тут уж хочешь-не хочешь поверишь в любых духов.

Никто не шутит, подкатывает нервная тошнота, но соблазна отказаться ни у кого нет, разве не для этого мы здесь, не проверить себя, не победить стихию? Все вперёд! На скорости обходим по правому борту огромную бочку перед входом в порог, поворачиваем в другую сторону и изо вех сил гребём по направлению к правому берегу, чтобы успеть обойти «хлопушку» впереди. У нас почти получается, задеваем её носом с краю, слышу сзади голос Никиты «Нам пиздец!», всех ударяет волной, Никиту с кормы кидает на обвязку в центр рафта, продолжаем грести как ужаленные по направлению к берегу и благополучно чалимся. Внутри всё клокочет и шумит, как вода в реке, хочется выдохнуть и успокоиться, но нам предстоит пройти порог ещё раз на втором рафте! Это как сдуру поспорить, что сможешь перебежать МКАД в час пик, умудриться (живым) выиграть спор, а потом понять, что тебе надо ещё и обратно вернуться тем же путём. Первый раз неизвестность грядущего сглаживает острые углы, но повторить осознанно то же самое ещё раз — на это уже нужно определённое мужество. Видимо поэтому говорят, что самый страшный прыжок с парашютом не первый, а как раз второй.

Во второй раз проходим первую ступень Шабаша просто по идеальной траектории, все уже чётко понимали в каком направлении нам надо двигаться и заранее были готовы к командам капитана Васи. Вторая ступень была не такой сложной, но доставила всем много острых ощущений. Полезли в самую жопу, все мокрые с ног до головы, радости полные гидрокостюмы. На остальных порогах в этот день лезли в самое пекло и куражились.

Может показаться, что 5 часов к ряду идти на лодке по воде это невыносимая однообразная смертная скука, а в реале время на воде пролетает незаметно. Шутки, песни, разговоры и день прошёл.

В какой-то момент среди безлюдных и непроходимых лесов на берегу вырисовывается одиноко стоящий шикарный особняк в азиатском стиле и ангар с тремя скатами для катеров. Откуда? Кто? Как? Ответ короткий и сразу ставит всё на свои места — дача Путина.

 

Премьер-министру не чужда красота родной природы, и его не способна остановить труднодоступность дачи (напомню, до ближайшего поселения минимум день пути по воде), да и решить этот вопрос не так уж сложно — специально к этому оазису жизни прокладывается автомобильная дорога, прямо через горы, строительство которой уже обошлось бюджету страны и налогоплательщикам в миллиард рублей. Добавить нечего.

Разбили лагерь на стоянке Роза Фибр. Изумительно красивое место.

Здесь на разных уровнях располагались два больших пологих плато, на которые выгоняют пастись стада полудиких лошадей немногочисленные местные алтайцы.

Я всё ждал, когда утром кони массово пойдут на водопой прямо через нашу стоянку, но они в этот день выбрали какой-то другой маршрут. О том, что они здесь бывают часто, свидетельствовали множество пахучих «улик».

С утра следующего дня погода не заладилась. Лучше всего для описания подойдёт цитата из «Форреста Гампа»: «За это время мы узнали все виды дождя: прямой дождь, косой дождь, горизонтальный дождь, и даже дождь, который идет снизу вверх.» Всё было именно так: ливень шёл стеной, попить можно было просто высунув язык, в порогах добавлялись брызги снизу, дул холодный ветер, был даже град. Вдобавок ко всему над поверхностью реки свои брачные игрища устроила мошкара. Эти мелкие насекомые рьяно хотели совокупляться и в тоге таки добились своего — затрахали всех нас тем, что постоянно попадали в нос, рот, глаза и уши. Гребли в этот день часто, не потому что было много порогов, а чтобы согреться. Останавливались посмотреть ещё одно место с сохранившимися петроглифами. Нашли в одной из заводей на реке чьё-то весло, подобрали. Остаётся только гадать, что случилось с его хозяином…

Пять с половиной часов по воде под дождём, гребём уже так слаженно, будто каждый год таким составом ходим в походы. Солнце в этот день мы видели лишь раз, во время привала тучи разошлись и мы спокойно перекусили и погрелись у водопада и одного из ответвлений Великого шёлкового пути. Дорога сложенная и плоской скальной породы несколько столетий назад прекрасно сохранилась. Умели раньше строить дороги.

Но главным испытанием в этот день для нас был не дождь или холод, а пороги Тельдекпень 1 и 2 (или просто Пни). Пороги находятся в длинном скальном коридоре, представляющем собой глубокую тектоническую трещину. Огромная масса воды сжатая скалами образует множество хаотических струй и огромные блуждающие воронки и водовороты. Ширина Катуни в этих местах уменьшается с примерно 100 метров, до 20-40, а глубина, по разным данным, составляет 40-70 м. Высота отвесных скальных стенок черного цвета достигает 10 метров. Наиболее мощные водовороты расположены в последней трети порога, непосредственно перед Ороктойским мостом, на котором собираются жители близлежащих деревень, чтобы посмотреть, как будут корячиться очередные «самоубийцы». Не смотря на то, что по принятой классификации эти пороги имеют категорию ниже, чем те же Шабаш и Ильгумень, мы всей командой сошлись на мнении, что нам эти пороги показались самыми сложными и экстремальными. Команды Никиты летели с такой скоростью, что мы успевали сделать буквально по одному гребку в нужном направлении и он уже давал новые указания. Нас «подкусывала» воронка, залив половину рафта, нас на большой скорости несло прижимным течением на отвесную скалу, нас заливало волнами с головой, мы чуть не столкнулись со вторым рафтом, но как говорят в таких случаях: «Катунь нас пропустила».

Замёрзшие и промокшие до последней неопреновой нитки, мы разбили лагерь у реки Бийки. Здесь уже была цивилизация, люди, дорога по которой ездили не самые дешёвые машины, молодые люди, приехавшие на выходные с палаткой попить пивка на природе. Мы поставили свой лагерь, натянули тент, развесили сушиться (хотя какой там сушиться под непрекращающимся дождём) одежду, развели костёр.

После такого сложного дня всем хотелось от души накатить чего-нибудь сорокаградусного, но, к сожалению, наши запасы закончились ещё позавчера. Коньяк, который я покупал специально на такой случай, мы выпили в первый же день и я с тоской вспоминал о правильности своего плана. В нескольких километрах от нашей стоянки была деревня, в ней был магазин, а где-то в магазине должна была быть водка. Но вот идти туда пешком было достаточно далеко, а приехавший за частью нашего снаряжения водитель на микроавтобусе прямо при выходе из машины хлопнул привезённого с собой пивка и наотрез отказался садиться за руль выпившим и давать ключи от машины кому-либо (будто в этих глухих пердях можно встретить хоть одного живого полицейского). Оставалась одна надежда: где-то на этих бескрайних просторах к нам на встречу ехал товарищ Сухов. Не тот выдуманный из «Белого солнца пустыни», а настоящий — балагур и весельчак, водник и мотоциклист, авантюрист и выпивоха — большой друг нашей компании инструкторов. По расчётам к нашему появлению на стоянке он должен был уже быть здесь, но его не было. Не смотря на кажущуюся близость цивилизации сотовые телефоны всех операторов наотрез отказывались признавать наличие сигнала. Без лишних уговоров достали спутниковый телефон организатора похода Лёхи и позвонили старшему инструктору Анне Семёновне, чтобы она попробовала дозвониться Сухову и заказать ему водки. Это был первый (не в истории человечества, но в моей жизни точно) случай, когда для заказа водки использовали спутниковую связь.

Через несколько минут после звонка, мы услышали приближающийся рёв мотора. Дозвониться Сухову, конечно же, уже никто не мог и передать наше послание тоже, поэтому быстро собрали деньги и снарядили его в деревню за водкой. На шоссейном мотоцикле, пьяненького, по размокшей ухабистой грунтовой просёлочной дороге. Все были чрезвычайно удивлены, когда он вернулся целым и невредимым и разбил по пути всего две бутылки водки, сохранив остальные пять литров. Вечером гудели с такими силами, которых просто ну никак не могло ни у кого остаться, но они, оказывается, были.

Утром все вещи упаковали в машину и отправили на место нашей выброски. Сами же налегке погрузились в рафты и двинулись дальше. Нижняя Катунь очень спокойная и не пестрит таким разнообразием шивер и порогов, как выше в горах, поэтому большую часть времени сплава в этот день мы болтали и дурачились. На берегах то тут, то там появлялись туристические базы и небольшие стоянки туристов, выбравшихся из города на выходные. Все махали нам, фотографировали и просили показать «бабочку» (покрутиться на рафте), мы в ответ устроили концерт, особой популярностью пользовалась “My heart will go on” на гитаре, губной гармошке и тамбурине.

В месте впадения реки Чемал в Катунь мы зачалились, чтобы осмотреть две достопримечательности: Чемальскую ГЭС и женский православный монастырь на острове Патмос. В настоящий момент это одно из наиболее посещаемых туристами мест всего Чемальского района республики Алтай, люди целыми автобусами приезжают сюда. Девочки позируют выгибая спины на камнях у реки, пузатые отцы семейств потягивают пивко и фотографируют, а тут из-за поворота реки один за другим появляются два рафта с загорелыми, обветренными и заросшими щетиной людьми, которые громко кричат «Право стоп! Лево вперёд! Чалимся-чалимся!». На время мы стали дополнительным экспонатом в этом туристическом анклаве, люди исподтишка фотографировали нас, как диких животных, без вспышки, чтобы мы не напали.

Чемальская ГЭС была построена в 1935 г. силами заключённых Сибирского управления лагерей особого назначения. В настоящее время ГЭС остановлена, а водохранилище используется в рекреационных целях. В туристический сезон на плотине и в здании электростанции проводятся экскурсии. В окрестностях расположено множество торговых палаток с сувенирами, кафе, и различных аттракционов, можно даже прыгнуть с «тарзанки» в слив ГЭС с окунанием. 

Неподалёку располагается остров Патмос, получивший своё название в честь одноименного греческого острова, где когда-то молился святой апостол Иоанн Богослов. Этот остров был освящен епископом Парфением в 1855 году, первый чемальский храм Святого апостола-евангелиста Иоанна Богослова был построен в 1849 году, а в 1915 году храм был перенесен на остров Патмос. После революции его сожгли большевики. Спустя полтора века храм был воссоздан. Это сделал московский журналист Виктор Павлов по имеющимся фотографиям. 10 января 2001 года на Патмосе были освящены храм и монашеская келья. А на берегу Катуни появился женский монастырь, соединенный с островом изящным подвесным мостиком. На самом острове никто не живет, там только проходят службы и моленья. В то же время он доступен для посещения всеми желающими. С мостика виден образ Богородицы, высеченный в скале одной из монахинь. В погожий летний день туристов здесь скапливается больше, чем за год посещает мавзолей Ленина, а пропускная способность подвесного моста всего 8 человек в одну сторону, в итоге очередь на посещение выстроилась многочасовая, из-за чего мы благополучно не пошли в монастырь, а отправились обедать.

Ещё через несколько минут мы уже чалимся на окраине деревни Чемал, где нас ждёт машина с нашими вещами.

Местные жители коноплю выращивают наравне с остальными сельскохозяйственными культурами. Переодеваемся, сдуваем рафты, складываем вещи, грузимся в микроавтобус и едем на базу, где нас уже ждёт старший инструктор. По традиции поём жизнерадостную песню:

«Окончен поход без единого трупа!
Не пора ли собраться всей группой,
Опрокинуть стаканчик-другой
В ПИВНОЙ!»

Интересно, как меняется текст, если всё же поход заканчивается не так хорошо? Снова получаем компот с «сюрпризом», и на этот раз он уже присутствует в каждом стакане. А дальше нас ждёт натопленная баня и прощальный ужин. Капитаны рафтов награждали членов своих команд за разные заслуги. Я по традиции получил благодарность за то, что умею лучше всего, за поддержание позитива. Выпивали, общались, наговорили друг другу много добрых слов.

Никто не хотел расставаться, никто не хотел признавать, что наше путешествие закончилось.

Далее будет ода сибирякам. Эта девушка с аристократическим греческим профилем и греческим же именем Екатерина — дипломированный искусствовед, который ради похода с нами не пошла на торжественное вручение своего диплома. Катя обладает вселенским запасом доброты, который каким-то немыслимым образом умещается в одном человеке. Она каждый вечер засиживалась с нами у костра допоздна, а потом вставала самой первой, умывалась, разговаривала с рекой, прихорашивалась и готовила завтрак на всех. Они вместе с Виталей решили устроить всем кулинарно-когнитивный диссонанс и вместо вездесущих походных макарон по-флотски и печёной картошки они умудрялись готовить на костре без магии, при помощи всего лишь казанов, сковороды и ведра, солянку, тушёное мясо в пиве, пасту болоньезе, жульен с грибами, пирожки с капустой и даже блины. Катя, будучи единственной прекрасной представительницей прекрасного пола в нашей гипермаскулинной компании выполняла не только функцию повара и экскурсовода, но в первую очередь не давала всем мужикам стремительно и окончательно одичать, заставляя их каждый день вспоминать о том, что они джентльмены и дарила всем нам свою любовь и внимание. 

Какие бы огромные расстояния не разделяли нас, можете сразу выкинуть из головы слово «провинция». Этим людям не чужды мода и стиль, они в курсе всех последних тенденций, интернет-мемов и музыкально-кинематографических новинок. Другое дело, что здесь люди не считают эти знания основополагающими в жизни. Они доказывают то, что они мужики не тем, что у них новый айфон, самые узкие штаны, вписка в Стрелку и не цитируют наизусть друг другу рецензии из «Афиши». Им гораздо лучше видно, что все эти хипстерские загоны и очки с простыми стёклами без диоптрий — это всё конечно красиво выглядит, но абсолютно бессмысленно и бесполезно. Сибиряки могут быть суровы и немногословны, но они не злые. Это мы в столице от жира, недостатка адреналина и отсутствия возможности продемонстрировать себя настоящим мужчиной выдумываем себе идеологии и стаи, дерёмся за футбольный клуб, играем в фа-афа казаки-разбойники, меряемся не тем, чем стоило бы. А в этих людях чувствуется внутренняя красота и несгибаемый стержень. Если бы из таких стержней строили дома, то они бы стояли тысячелетиями.

Общаясь с такими людьми, понимаешь, что сам не всегда поступаешь правильно, и хочется быть лучше, проще, чище, сильнее, добрее. Все наши инструктора оказались исключительно талантливыми и разносторонне образованными людьми, и я смею предположить, основной запас российских талантов «скрывается» именно где-то за Уралом. Я считаю, что этот поход меня обогатил внутренне, и я обязательно изменюсь в лучшую сторону. И ещё я хочу, чтобы вы все обязательно всё это увидели и прочувствовали сами, тогда мы все станем лучше, проще, чище, сильнее и добрее. Рома, Денис, Андрей, Никита, Виталя, Вася, Илья, дядя Серёжа, спасибо вам огромное!

P.S. А ведь я действительно мог умереть. Несколько раз. И осознал я это задним числом, сидя за компьютером дома в уютном кресле. 

P.P.S. Спасибо Вовке Антропову за фотографии с воды и компанию.